Выставки - Манифеста

Публичная жизнь выставки начинается с объявления имени куратора/кураторов. Затем следует долгая пауза, наполненная слухами и ожиданиями перед оглашением списка художников. Я появился в офисе в тот момент, когда этот список с почти месячным опозданием был только что утвержден. Все эти люди – кроме художников из России и частично из Франкфурта – были мне совершенно незнакомы. Принцип их отбора также был совершенно непонятен, так как выяснилось, что у Манифесты IV нет ни концепции, ни темы. Моя работа над предстоящей выставкой началась с восторга, вызванного появлением в офисе первых художников, приехавших во Франкфурт для предварительного знакомства с выставочными пространствами и обсуждения будущих проектов с кураторами и командой Манифесты.

Манифеста с самого начала своего существования в 1996 году воспринимается как экспериментальный интернациональный проект самого высокого уровня. Ее специфика состоит в том, что это один из немногих крупных художественных проектов, ориентированных на молодых и нераскрученных художников, т. е. участие звезд там необязательно и даже нежелательно. Одной из задач Манифесты является очерчивание круга тех, кто fresh and upcoming ( свежие и восходящие ). В этом заключена основная трудность и одновременно интрига проекта – найти стратегии репрезентации еще неизвестного или малоизвестного искусства. Поэтому к Манифесте и, прежде всего, к работе кураторов профессиональный мир относится с повышенным вниманием.

У истоков Манифесты IV – история о героическом путешествии кураторов. Действительно, три женщины-куратора – Яра Бубнова (Болгария), Нурия Энгуито Майо (Испания) и Стефани Моисон-Трембли (Франция) провели девять месяцев в беспрерывных и изматывающих путешествиях: объездили 30 европейских стран и отсмотрели работы около 1400 художников. В конце концов, на основании собранного материала, им надо было сделать свой выбор, ограниченный полусотней имен. Именно здесь и возникает первый повод для критики и сомнения в правильности выбранной ими стратегии. Действительно, важно путешествовать и исследовать различные художественной сцены, но вначале все-таки стоит определиться с тем, а что, собственно, ищется. Тем более, что, по признаниям самих кураторов, никаких существенных открытий во время путешествий не произошло. Невозможность с самого начала создать конструкцию и интригу проекта привела к компромиссной ситуации и в отборе художников, и в реализации проекта в целом.

Работая на Манифесте, я заметил, что профессиональное обсуждение художников обычно ограничивается несколькими фразами: Почему этот? – Потому что это хороший и интересный художник , – Чем интересный? – Тем, что он хорошо работает . Большинству профессионалов сразу же становится понятно, что стоит за такими расплывчатыми определениями. Существует целый ряд интернациональных тенденций, которые определяют современный выставочный мейнстрим, их очередной репрезентацией и стала платформа Манифесты IV.

Действительно, сегодня уже невозможно в рамках большой выставки демонстрировать преобладание какого-то одного стиля. Попытка навязать художникам тему или концепцию воспринимается как репрессивное проявление кураторской воли. На мой взгляд, в этой ситуации кураторы решили сделать проект, представив его как результат нейтрального исследования. Решив таким образом проблему отбора художников, кураторы, к моему удивлению, практически не занимались размещением работ в пространстве. Очарованные абстрактными представлениями о ризомной структуре проекта в целом, они с невниманием отнеслись к пространственной конструкции выставки, думая, что и так все срастется. Проблема оказалась не в том, что на Манифесту были отобраны плохие или неинтересные художники, скорее наоборот, в большинстве случаев в списке участников оказались довольно известные имена. Совпадение трех новых имен в списках двух мегапроектов, расположенных в полутора часах езды друг от друга и открывшихся с интервалом в две недели – Документы XI и Манифесты IV – в этом плане не случайность. Просто необязательность (непродуманность) композиции выставки повлекла за собой общие подозрения и в необязательности отбора художников. Я говорю сейчас даже не об эксперименте в выставочном пространстве, а о простом наборе классических выставочных приемов. Именно эту профессиональную технику, на мой взгляд, отлично продемонстрировала композиция Документы XI, сделанная традиционно, но качественно и продуманно. В этом плане характерно, что куратор Документы XI Окуи Энвезор решился на радикальное сокращение списка художников из чисто выставочных соображений, а кураторы Манифесты после объявления списка художников пошли на его увеличение.

В конце концов история о героическом путешествии оказалась увековечена в пространстве выставки демонстрацией архивных папок всех отсмотренных работ художников. По стечению обстоятельств (так получилось из-за нехватки выставочных площадей), на стенах огромного пространства, напоминающего мне элегантный, исполненный в очень модной эстетике колумбарий (работа французского художника Матью Мерсье), были расположены 494 графических листа, повествующих об истории Перу (сама по себе – отличная работа перуанско-немецкого художника Фернандо Брайса). Хотя на мой взгляд, здесь уместнее было бы увидеть ксерокопии записных книжек кураторов и их частную переписку во время работы над проектом. Этот смелый жест мог бы напомнить зрителям скандальную публикацию хакерами переписки Катрин Давид во время подготовки Документы XI и стать тем концептуальным и визуальным элементом, демонстрирующим живой и личный процесс поиска художников, без которого вся эта архивная ситуация остается стерильной и неинтересной, не говоря уже о том, что вряд ли можно всерьез претендовать на внимательное исследование художественной сцены тридцати стран за столь короткий промежуток времени.

Этот жест мог бы также радикально подтвердить позицию доминирующей на Манифесте IV демократической прозрачности.

Здесь мне хочется коснуться еще одного важного для меня наблюдения.