Арт-проекты - Арт-Новости

Ставшие уже традиционными предаукционные показы Sotheby’s превратились в значительное и приятное событие для российского рынка искусства. Майский показ в Москве предварял ближайшие русские торги Sotheby’s, которые пройдут в три сессии 7 и 9 июня 2010 года в Лондоне. В зал Исторического музея привезли топ-лоты: работы И. Шишкина, И. Айвазовского, А. Яковлева, Н. Гончаровой, Ю. Анненкова, Ю. Пименова, О. Васильева. Русские первые имена «разбавили» отдельными шедеврами с предстоящих торгов «импрессионистов и модернистов», которые стартуют 22 июня, — в частности, холстами П. Пикассо и Хаима Сутина.

ARTinvestment.RU с удовольствием посмотрел выставку и воспользовался возможностью задать несколько вопросов лорду Марку Полтимору — заместителю Председателя правления Сотбис Европа.

ARTinvestment.RU: В который раз вы привезли отличную выставку. Остается сожалеть, что такой показ случается лишь пару раз в году. Есть ли у Sotheby’s планы почаще привозить к нам важные произведения не только русских, но и главных мировых торгов: послевоенных модернистов, импрессионистов, современное западное искусство?

Марк Полтимор: Ежегодно мы проводим два аукциона импрессионистов и модернистов в Лондоне и два в Нью-Йорке. Так что нам много приходится ездить, чтобы показать работы по всему миру. В Россию мы приезжаем дважды в год, в 2011 планируем делать это чаще. Нужно понимать, что это довольно дорого, поэтому необходимо находить правильный баланс.

AI: Для общего представления: насколько сложно организовывать такие показы?

М. П.: Не то чтобы очень сложно. C каждым разом все легче, потому что система уже отработана. Другое дело, что сложно уложиться в плотный график. Кроме того, организация показа обходится в сотни тысяч долларов. Транспортировка, обеспечение безопасности, страховка, дополнительный персонал — все это стоит хороших денег.

AI: Как Вы оцениваете динамику российского рынка?

М. П.: Российский рынок искусства вообще демонстрирует очень хороший рост. Оборот торгов, проводимых департаментом русского искусства Sotheby’s, вырос с 9 миллионов в 2001 году до примерно 250 миллионов долларов в 2009 году. Но, что еще особенно важно, через опыт коллекционирования русского искусства у покупателей появляется интерес и к произведениям мирового класса — импрессионистам и другим.

AI: Sotheby’s первыми стал включать в обойму современное русское искусство и даже проводил по нему специализированные торги в отличие от более осторожных конкурентов. Продолжится ли в текущем году эта практика?

М. П.: В каталоге июньских торгов есть небольшая секция современного русского искусства. Но отдельные торги по русскому contemporary art мы в этом году проводить не будем.

АI: Как Вы оцениваете три года работы русской «дочки» дома Sotheby’s?

М. П.: Факты говорят сами за себя. Мы обеспечили себе уверенное доминирование на рынке, опережаем ближайших конкурентов, и нам принадлежит самая большая доля российского рынка. Мы гордимся нашими достижениями, но не намерены почивать на лаврах.

AI: Много ли новых покупателей из России появилось в 2009 году?

М. П.: Новые покупатели появляются на каждом аукционе. Так, на прошлых торгах в Нью-Йорке среди покупателей было пять новых, о которых мы ничего не знали. Я не могу сказать, были ли они из России, но радует, что каждый аукцион приносит все новых и новых покупателей.

АI: По Вашим впечатлениям, кто эти люди? Коллекционеры или инвесторы? Понятно, что такие сведения люди не предоставляют, но на уровне интуиции?

М. П.: Люди покупают по разным причинам: одни для интерьера, другие для инвестиций. Нас, конечно, покупатели спрашивают, как будут расти цены на того или иного художника. Но мы отвечаем, что не имеем понятия. Есть железное правило: если качество вещи хорошее, то мы ее рекомендуем. Другой вопрос, кто что понимает под хорошим качеством. Мой тесть, очень пожилой человек, который почти семь десятков лет работает на рынке искусства, говорит мне так: «Если у тебя есть 10 тысяч фунтов, то потрать их на одну хорошую картину, а не покупай 10 картин по тысяче фунтов».

AI: Хороший совет. По нашему опыту как сайта, который рассказывает об инвестициях в искусство, в последние три года интерес к вложениям в искусство значительно вырос. По ощущениям, растет именно аудитория потенциальных инвесторов, и растет здорово.

М. П.: Российские покупатели тратят большие деньги и, естественно, думают о возвратности вложений. Но тут нужно помнить, что для того, чтобы реализовать инвестиционный потенциал произведения искусства, обычно требуется минимум пять лет. А чаще от пяти до десяти лет. Применительно именно к российскому рынку, Вы, наверное, правы. Здесь покупатели чаще используют искусство как инвестиционный инструмент.

AI: А если сравнить российский с другими рынками, с тем же китайским. Сильно ли отличается мотивация покупателей?

М. П.: В действиях российских покупателей больше страсти и больше «инвестиционного патриотизма». Если брать обычного российского покупателя, то первое приобретение, которое он делает, — это работа русского художника, а не французского. Вообще же, когда у покупателя много денег, то он старается приобрести самое лучшее из того, что может себе позволить. И очень часто в таком случае отдается предпочтение работам французских импрессионистов.

АI: Все чаще слышно недовольство, что аукционные дома отбирают хлеб у галерей. Как Вы к этому относитесь?

М. П.: Просто аукционные дома очень большие. Сами посудите: если Вы собираетесь продать своего Пикассо, то кому Вы его предложите на продажу? Понесете в небольшую галерею или на крупную публичную площадку, где ее увидит огромное количество потенциальных покупателей? И кроме того, через галерею Вы вряд ли смогли бы получить выход на богатую клиентуру, например, из Китая. А через аукцион сможете. Вот галереи в Лондоне жалуются, что им нужны русские клиенты, но не знают, где их найти. А мы знаем.

AI: Если посмотреть на предложение июньских русских торгов, то можете ли Вы назвать нам одну вещь, которую купили бы себе?

М. П.: Портрет работы Анненкова (Юрий Анненков. Портрет Зиновия Гржебина. 1919. Эстимейт 800–1200 тысяч фунтов. — AI.). Он удивительный. Если бы мне захотелось, чтобы кто-то нарисовал мой портрет, то я бы предпочел, чтобы это было сделано так. Вообще, я не большой любитель портретов, но эта вещь восхитительна: это чувство, этот удивительно переданный блик очков… Создается ощущение, будто человека знаешь лично.