Арт-проекты - Арт-Ярмарка

Ярмарка Frieze 2010 проходила, как обычно, в Риджентс-парке на севере Лондона, в огромной прозрачной временной структуре, представляющей собой нечто среднее между палаткой и самолетным ангаром. В этом году она шла с 13 по 17 октября и показала 170 галерей со всего света. Возможно, опрометчиво судить о состоянии современного искусства

по коммерческой ярмарке, но я все же это сделаю: Frieze 2010 явно свидетельствовала о возвращении «бедной эстетики». Для галерей Frieze — главный источник дохода, и именно поэтому так важно, что на сей раз тут было выставлено так много «непрекрасного» (unbeautiful) искусства (эпитет не мой, а одного коллекционера).

Может быть, это ответ на экономический кризис — так же как итальянское «бедное искусство», Arte Povera, выросло в свое время из режима строгой экономии, вызванного суровой эпохой после Второй мировой войны? Отражает ли это те стесненные обстоятельства, в которых у художников и их спонсоров меньше денег для инвестиций в новые работы? (Это подводит нас к «Русскому бедному», каким его провозгласил Марат Гельман, — органическому продукту безденежной среды.) Может, и так. Но это также часть естественного процесса приливов и отливов, реакция на блестящее, жирное искусство прошлых лет. Насколько я мог заметить, тут не было ни единой работы Джеффа Кунса или Мураками. Херст все еще популярен, его выставили несколько галерей. Но ведь его аптечки, заполненные скромными (хотя и по-хайтековски блестящими) предметами, тоже по-своему брутальны и «бедны».

Neo-povera встречалось на Frieze на каждом углу, наиболее заметно — на стенде Greene Naftali (Нью-Йорк). Многие работы напоминали о соблазнительной грязновато-белой трэшевости итальянских образцов пятидесятилетней давности. В галерее Reena Spaulings (Нью-Йорк) стояла недостроенная стена из керамической плитки, местами замазанная каким-то загадочным составом — никак не названная работа Матиаса Фальдбакена (Matias Faldbakken) [1]. «Без названия» (Staple Board) Тарика Алвиа (Tariq Alvia) — большая потрепанная поверхность с рисунком, исполненным при помощи степлера, — была выставлена в сопровождении саундтрека процесса (бум-бум-бум) на стенде Cabinet (Лондон) [2]. В галерее Gregor Podnar (Любляна — Берлин) была милая домашняя версия Кунеллиса: оконная рама, а перед ней горит маленький огонек — «Без названия» Ариэля Шлезингера (Ariel Schlesinger) [3]. Но в какой-то момент Arte Povera превращается в нечто другое, хотя и родственное. В «формализм на выброс» из дешевых материалов, как у Алекса Булдакова на стенде XL (Москва), — инсталляция «Файлы» [4]. В фигуративные изображения, выполненные минимальными средствами, как у Трейси Эмин, которая вышила черной ниткой распростертую на кровати девушку, — на стенде Lehman Maupin (Нью-Йорк) [5]. В примитивизм, как у Райана Мосли (Ryan Mosley), художника на стенде галереи «Риджина» (Москва) [6]. Или в брутальную инсталляцию, как у Кристофера Бюхеля (Christopher Büchel) в Hauser - Wirth (Цюрих/Лондон/Нью Йорк): пара столов, на них порножурналы, банка пива и недоеденный бутерброд с ветчиной [7]. Все это называется «Поглощенный желанием» (Consumed By Desire).

То, что перед нами некое обращение к эстетике Аrte Povera, подтверждается для меня и присутствием старых мастеров: целая стена работ Ричарда Таттла (Richard Tuttle) в Stuart Shave/Modern Art (Лондон) [8] и огромная фетровая скульптура Роберта Морриса 1974 года в Salon 94 (Нью-Йорк). Этот Моррис, с его сочетанием необработанности материала и несколько расслабленного формализма, казался главным предшественником эстетики neo-povera.

Конечно, было много и других настроений. «Флирт» Роба Прутта (Rob Pruitt) в Gavin Brown’s Enterprise (Нью-Йорк) показался мне вершиной нью-йоркской беззаботности [9]. Образ раздавленной бабочки в исполнении Мэта Колишоу (Mat Collishaw) на стенде Raucci/Santamaria (Неаполь) был жесток и красив [10]. Фото тукана — работа Вольфганга Тильманса на стенде Daniel Buchholz (Берлин) — явило мне одно из самых симпатичных лиц в толпе [11]. Видео Анны Мольской «Peers» в Broadway 1602 (Нью-Йорк) — это был предметный урок преобразований, на которые способно искусство [12]. Художница показала все, что она ненавидит, включая позирование голой и канареек, — и результатом, конечно же, явилось весьма привлекательное видео, где появляется красивая женщина с обнаженной грудью, яркие птички, порхающие вокруг, и т.п. Как высказывание это было даже слишком ясно. Хани Арманиус (Hany Armanious), египетский художник, живущий в Австралии, показал найденные объекты, отлитые потом из резины, вроде поврежденного сиденья автомобиля, на стенде Michael Lett (Окленд) [13]. Арманиус будет представлять Австралию на следующей Венецианской биеннале. Редкая на ярмарке политическая работа была представлена в Sfeir-Semler (Гамбург/Бейрут): фальшивые объявления о продаже недвижимости в секторе Газа, работа Тайсира Батнуи (Taysir Batnui): не «бедное искусство», но образы и описания «бедной жизни» [14]. В Krinzinger (Вена) Марк Уоллинджер показал три снимка (качество съемки — плохим мобильником) людей, заснувших в общественном транспорте [15]: саркастический комментарий к объему ярмарки, которая требовала долгих часов просмотра. Мысль о том, что многие на самом деле чувствуют себя рядом с современным искусством не особенно хорошо, лежала в основе спецпроекта Анники Штрём (Annika Ström): она запустила на ярмарку группу одинаково одетых мужчин, которые сновали по ней с чрезвычайно сконфуженным видом. [16].

Когда-то, в старые добрые времена, Frieze была связана с ярмаркой под названием Zoo, которая вначале проходила в находящемся рядом зоопарке, а потом в Королевской академии. Zoo Art Fair начала приобретать хорошую репутацию, и чуть ли не за счет самой Frieze. Но Frieze разорвала связи, Zoo переехала на восток Лондона, поменяла программу на нечто менее коммерческое и в прошлом году, заблудившись на этом пути, закрылась. Меж тем Frieze, усвоив, что элитная ярмарка нуждается в дополнительном контенте и убедительности, которые может предоставить импульсивный и непосредственный младший братишка, открыла Frame, раздел с соло-проектами художников. В этом разделе мое внимание привлекла инсталляция Лоренцо Скотто ди Луцио (Lorenzo Scotto di Luzio) на стенде Fonti (Неаполь) — коллекция сюрреальных человеческих фигур, симулировавших фундаментальный акт дыхания [17]. «Я и истина» Иона Григореску в галерее Andreiana Mikhail (Бухарест), серия работ 1970—1980-х годов, которые в Румынии не могли быть выставлены по цензурным соображениям [18], в контексте Frieze открывали дополнительное измерение рядом с массой «свободного» искусства.


Frieze — это как тяжелый камень, брошенный в воды лондонского арт-мира. Он гонит волну, влияя на время и место событий. Проще говоря, люди стараются приурочить важные выставки к Frieze и организовать их поблизости. Tate открыла шоу номинантов премии Тернера за неделю до ярмарки. Номинанты в этом году: живописец Декстер Далвуд (Dexter Dalwood) [19]; скульптор Анхела де ла Крус (Angela de la Cruz) [20]; Otolith Group, — многонациональная группа художников, которую на 2010—2011 годы спонсировал UK Arts Council, причем на сумму в £69 650 (больше $100 000), видимо, потому, что она отвечает критериям политкорректности; и звуковой художник Сьюзан Филипц (Susan Philipsz). Все это представляет смесь коммерчески этаблированного (Далвуд работает с Gagosian, а де ла Крус — с Lisson) и альтернативного, или, согласно современному жаргону, «прогрессивного». Все уверены, что премию получит Далвуд, но я лично думаю, что шансы есть и у де ла Крус, и у Otolith Group, чья киноинсталляция сделана в сотрудничестве с легендарным Крисом Маркером. Звуковая инсталляция Филипц, шотландская народная песня, раздававшаяся из динамиков в галерее, с моей точки зрения, не преодолела путь от фольклорного образца до музейного экспоната.