Выставки - Конкурс ИННОВАЦИЯ

За день до объявления итогов и вручения премии Инновация GIF.Ru предложил художникам обсудить Инновацию , премиальный процесс и с сотрудниками ГЦСИ и членами экспертного совета.

Обсуждение получилось не слишком конструктивным, но весьма энергичным и искренним. В нем участвовали Анна Гор, Ирина Горлова, Александр Евангели, Алексей Каллима, Михаил Косолапов, Владислав Мизин, Ольга Лопухова, Александр Шабуров.

А.Е.: Какие процессы структурирует Инновация ?

О.Л.: Ее целью является поддержка направлений и прочее в современном искусстве.

М.К.: Любая премия является структурообразующей вещью. Я объясню, как структурирует Инновация . Хотя бы потому, что она является уже комиссией, что-то отбирает, возникает первичный отбор. Вещи, которые попали в этот отбор, насыщаются каким-то значением. Это уже пошла структуризация. Конечно, премия – это механизм структуризации процесса.

А.Е.: Премия может структурировать какие-то процессы – на поле собственно искусства, на поле рынка, на поле государственных приоритетов, если они существуют. Какие процессы структурирует и стимулирует премия Инновация ? Какая политика стоит за ней?

И.Г.: Премия не для того, чтобы что-то структурировать – я не согласна. Она создана, чтобы вывести современное искусство из подполья. Заставить государство принять современного художника, как человека, которому оно должно выплатить деньги. Это значит – принять его статус. Как человека, который что-то делает на благо культуры. Когда Миндлин это затевал, предполагалось, что это для того, чтобы вдолбить министерству культуры, что современное искусство имеет такое же право на существование, как, например, театр, как искусство более традиционное, каким-то образом поддержать его. Художник имеет право выставляться и т.д. Получить элементарную финансовую поддержку, факт признания.

А.Ш.: В общем, мы не вошли в список лауреатов, мы можем сказать всю правду. Мы эту выставку не видели, но все про нее ясно.

А.К.: А что тебе ясно?

А.Ш.: Вот, например, были Высоцкий и Окуджава, а через какое-то время появился легион этих любителей авторской песни, их уже все не могли терпеть, они начали присуждать друг другу премии. Современное искусство находится в той же стадии. Образовались институции, стали вручать премии, все это ведет к стагнации.

Что было в прошлом году? Ерофеев, который был членом жюри, сам попал в список выдвиженцев на премию.

И он, как человек деликатный, из этой ситуации ушел. В этом году мы видим классический междусобойчик. Кто был членом жюри – Stella Art, XL и ГЦСИ, они все свои проекты протолкнули. Попали самые кислые проекты от ГЦСИ, ничего экстраординароного и светлого.

А.К.: Я вижу другое. Появилось много качественного видео.

О.Л.: Саша Шабуров обвинил премию Инновация в том, что она междусобойчик. На премию может подавать заявку любой художник от любой институции. Например, галерея Гельмана в прошлом году подала пять или семь проектов. В этом году – два. Галерея Риджина могла подать 153 проекта, не подала ни одного. Что касается засилья ГЦСИ, то в регионах не так много реальных действующих организаций. Премия Инновация не только награда, она еще информирует.

А.Ш. В шорт-листе какая-то лабуда.

О.Л.: Это сумма мнений 14 членов экспертного совета. Почему много заявок подается от ГЦСИ – потому что, извини меня, они более активны!

В.М.: Мне кажется, в прошлом году премия себя дискредитировала, а в этом году стало просто неинтересно в нее играть. Я не про частности, Оля, я в общем. Мы не будем разбираться в персонах. В прошлом году все встали – а, понятно, и забили на этот год. Об этом говорит то, что в прошлом году от галереи Гельмана было 10 проектов, в этом два. На хер нужна эта премия в принципе? Таких премий миллион и она от них отличается только статусом ГЦСИ. А звать Катю Деготь, не звать – это уже частности.

А.К.: Никакой деградации нет. Очень хорошо выстроенная экспозиция на втором этаже... На самом деле Инновация – нормальная премия, нужно вырабатывать критерии. Когда это будет настолько тонко чувствоваться – что хорошо, что плохо, как премия Тернера... Проект эволюционирует, его дорабатывают. Премия Тернера, например, – она же прекрасно задает критерии современного искусства. Единственное отличие – там три человека выдвигается.

А.Ш.: 9000 км – это вообще профанация.

В.М.: Да что вы о частностях говорите? Говорите в общем о премии. Премия – говно. Она не стала национальной премией. Не интересна.

А.Ш.: Национальная премия по современному искусству должна вырабатывать критерии современного искусства.

А.К.: А как эти критерии выработать, если не с чем сравнить?

М.К.: Почему национальная премия должна вырабатывать критерии? Система выдает премии сама себе – и хорошо.

А.Ш.: ГЦСИ дает премию своим номинантам.

О.Л.: Ага, берет у государства и дает Каллиме. Я вижу среди Мизина и Шабурова обиженных, которые высказывают обиду в буйной форме.

А.Ш.: Тут нет политики. Это карманный биллиард.

О.Л.: Для чего собирать 14 экспертов?

М.К.: Экспертиза – это такая штука, которая имеет много значений. Почему в экспертом совете нет Зюганова?

А.Ш.: А почему Ельцина нету? Ростроповича?

М.К.: Наличие этой премии ничего не добавляет художникам. Назвать ее можно как угодно. Переход на национальный уровень определяется деньгами.

В.М.: Если б было два миллиона, тебя бы это устроило?

М.К.: Да. В данном случае это действительно междусобойчик, слава богу что он есть.

А.К.: Нет, слава богу, что искусство стало общественным явлением. Оно у нас 80 лет было вне общества.

О.Л.: В начале 90-х все кричали, что главное – это институциональность. Сейчас все оформились в разные институции. У каждой из институции – своя политика. Биеннале занимается биеннале, галереи – бизнесом, Арт-Москва – торговлей. Приходишь к Васе Бычкову, говоришь, что ты, Вася, взял такое говно, а не галерею, а галерея платит ему деньги, там тоже есть экспертный совет, между прочим. И там тоже бывают недовольны. У каждой институции есть своя политика. Вот у ГЦСИ есть политика на поддержание искусства, поддержку художников. Есть какие-то несостыковки, но они всегда бывают.

В.М.: Мне кажется, недостаточно активная политика.

А.Е.: Насколько название премии соответствует ее результатам?

И.Г.: Это вопрос к Миндлину. Это вопрос и к жюри тоже. Когда оно что-то решает, оно должно руководствоваться тем, что это должно быть что-то новое, изобретение, новый взгляд.

М.К.: Чиновнику проще объяснить, что это – инновация, что это – молодежное экспериментальное искусство. Если оно инновативно, то его проще продать. Это в каком-то смысле правильный маркетинг. Потому что за вклад в искусство человеку, который бегает и жопу показывает, чиновник не даст премию, а за инновацию – да, пожалуйста.

А.Ш.: Вы говорите о том, для чего это создавалось. Но сейчас не 2006, а 2007 год. Мы говорим о другом – к чему это пришло.

А.Е.: Твое мнение – соответствует название премии ее результатам? Инновативны номинированные работы или мы имеем полный отстой?

А.Ш.: Мы не имеем полный отстой. Мы имеем, что имеем. Мало ли что планировали организаторы – действительно, они хотели повысить статус художника, имели благородные цели. Но в результате все художники поделены между галереями, и вот эти все рыночные заинтересованности работают, затрагивают свои интересы. ГЦСИ выбрало свои проекты.

И.Г.: 13 человек в экспертном совете – туда входит не только ГЦСИ. Если у тебя есть претензии к составу экспертного совета, ты можешь вносить свои предложения.

А.Ш.: Не к составу. А то, что организаторы премии должны были сформулировать для экспертного совета, для чего эта премия создавалась.

И.Г.: Все члены экспертного совета это прекрасно знают. Но все по-разному погружаются в этот проект. Кто-то ищет что-то новое, кто-то протаскивает своих.

М.К.: Инновация – название дурацкое, если только это не способ продавать ее государству.

А.Ш.: Давай поговорим о ГЦСИ. 9000 км хороший проект, достоин того, чтобы получить премию?

И.Г.: Хороший.

В.М.: В прошлом году проекты, которые прошли к рассмотрению, были сильнее, чем в этом. Почему так? Может, потому что ГЦСИ не доработал. Может, потому что в прошлом году все потеряли интерес. Уровень этого и прошло года рознится!

О.Л.: В каждом сезоне бывают разные проекты – где-то больше, где-то меньше.

А.К.: Выставка этого года построена по принципу зрелищности. Если была инновационность, мы бы ее увидели. Возможно сейчас такой период, когда художники занимаются другими вещами. Инновационность интеллекта – может здесь что-то происходит. Логутов.

О.Л.: Есть цель – нащупать этот критерий. Просто процесс это постепенный.

В. М.: Нет ее, ты хоть заищись.

О.Л.: Если ты выдвигаешь такие претензии, ты должен аргументировать.
Если вы недовольны выбором номинаций, назовите из событий 2006 года то, что не попало в номинацию, кроме вашего кухонного супрематизма?

В.М.: Я вот чего думаю. Надо ГЦСИ организовать рабочую группу по поиску и отбору, и номинированию по всей России.

И.Г.: Слава, мы так и делали.

В.М.: Плохо делали.

И.Г.: Назови то, что не вошло.

А.Е.: Не вошла ни одна выставка Риджины .

А.Ш.: Выставка Гутова в Третьяковке почему не вошла?

И.Г.: Потому, что она не прошла экспертный совет.

А.Ш.: Вот, какая-то Провмыза прошла, а выставка Гутова – нет.

И.Г.: Я считаю выставку Гутова не очень удачным проектом. Я, как член экспертного совета, не поставила высокого балла.

В.М. Вот!

И.Г.: Так я не одна там, там еще кроме меня 13 человек. Там еще Бакштейн, Молок, Левашов, Селина...

А.Ш.: Конечно, когда по столько человек от одной организации, что с вами один Молок сделает? Сговорились Фракция XL, фракция Stella...

И.Г.: Ни одна заявка, что подавала Stella, не прошла.

А.Е.: Тут прозвучала мысль отказаться от системы подачи заявок и просматривать весь массив выставок Москвы и Санкт-Петербурга.

М.К.: Саратов обидится.

И.Г.: Мне кажется, это невозможно. Будет много нападок и обвинений типа ГЦСИ провел чес и выбрал то, что ему понравилось, а дальше экспертный совет, купленный, опять же ГЦСИ, выбрал то, что нужно было выбрать с самого начала. А так – свобода. Объявляется – на сайте висит, на Гифе – висит.

Я не знаю, почему Овчаренко не подал заявки, может, обиделся, что в прошлом году не выбрали Браткова. Может быть, он считал, что у него не было проектов, достойных премии.

В.М.: А почему его не выбрали?

И.Г.: Потому что выбрали Каллиму.

В.М.: А почему выбрали Каллиму?

И.Г.: Потому, что он более инновационен, он пишет светящимися красками.

В.М.: Мое мнение – Братков был более достойным, чем Каллима. Нас обвинили, что мы как художники одной галереи составляем лобби. Нет, у нас есть разногласия.

И.Г.: Невозможно самому подавать и делать выбор, так что пусть все подают заявки.

А.Е. Сегодня последний день, чтобы обсудить шорт-лист. Что делать с Шаргородом?

И.Г.: Сначала тайное голосование – все эксперты посылают свои оценки. Почему Шаргород вошел? Давно у нас не было такого масштабного проекта, который был бы в бывшем нашем регионе, и объединил такое количество художников – не только русских, но и украинских, и принес результат. Там был реализован большой ряд интересных работ. Потому и было решено его включить. Из-за этого не вошел ряд проектов, не скажу, что они были более значительны, может, за исключением новой экспозиции в Третьяковке Андрея Ерофеева.

А.Е.: То есть, вы согласны, что Шаргород по формальным признакам не соответствует условиям премии?

И.Г.: Как у кураторского проекта там не было цельной идеи, такой, как у, например, Жени Кикодзе, но по результатам самого мероприятия он был достоин того, чтобы его увидеть и поддержать.

А.Ш.: Если мы говорим что-то против премии, то сугубо из-за того, чтобы возбудить в вас дискуссию. На самом деле лучше Инновации пока ничего нет, потому что это единственная премия. Она заставляет всех нас думать, что же главное в искусстве. Других премий у нас нет, надо радоваться тому, что есть.

В.М.: Надо договориться так: кто от галерей не номинировал работ, того на Арт-Москву не пускать. Не будут брать – отключим газ.

А.Ш.: Надо делать независимое жюри, с улицы людей. Кто номинировал, того в жюри не звать. ГЦСИ номинировал, их не звать.

В.М.: А можно запретить экспертному совету голосовать за проекты ГЦСИ?

О.Л.: Конфликт интересов отслеживается. Лена Селина не голосовала за свои проекты, не голосовала за проект Пивоварова.

А.Г.: Правила до конца не разработаны. Не стояла такая задача. В любом конкурсе возможны субъективные совпадения. Задача устроителей – конкурс максимально формализовать.

АЕ.: Вы считаете, что формализация правил – во-первых, допустима, во-вторых, поможет?

М.К.: Премия должна вручаться за какие-то заслуги, по каким-то критериям и по справедливости. Бессмысленно ждать от премии того, что она не может дать в принципе.

О.Л.: Правила совершенствуются. В прошлом году в номинации Произведение современного искусства было 21 произведение. По новым правилам число произведений ограничено пятью. Шорт-лист стал более явным. Были добавлены две новые номинации.

АЕ.: С чем это было связано?

О.Л.: Это было связано с заседанием экспертного совета, когда в первые пять проектов попадали только московские проекты. Поскольку стоит задача развивать искусство не только между Мизиным-Шабуровым, Каллимой и Вадиком Захаровым, а пытаться что-то сделать в масштабах всех страны, то ввели номинацию Региональный проект . Это может и выглядит достаточно странно, как некая резервация, тем не менее позволяет большему числу людей принимать участие. Вы не знаете, насколько важен диплом номинанта для работы художника в провинции.

А.Г.: Регионы и Москва с Питером находятся не в равных условиях. Есть своя специфика.

И.Г.: Члены экспертного совета не знают, будут ли они выдвинуты. Когда они выдвинуты, они не знают, войдут ли они в число номинантов. Поэтому они за себя не голосуют, если их выдвигают в экспертном совете. Они выходят и не присутствуют при обсуждении их проектов. Что касается жюри, то здесь вопрос встает очень болезненно. Как выясняется, в прошлом году Ерофеев не получил премию из-за того, что он был членом жюри, то тогда, те люди, которые номинированы, должны сразу выводиться из состава жюри.

А.Е.: Это наверное решение – выводить из состава жюри.

И.Г.: Но только сразу. Чтобы успеть заменить. В этом году Захаров – член экспертного совета, он хотел взять самоотвод, но его оставили насильно. У него одна из лучших работ и она набрала больше всего баллов. Члены экспертного совета могут быть номинантами, я считаю. Потому что они не знают, войдут они или нет.

В.М. У нас просто сообщество очень маленькое, и на национальную премию мы не тянем. Людей, которые номинируют, судят, очень мало, 50 человек. Поэтому междусобойчик и получается. И как бы мы не судили, с этим ничего не сделать. Поэтому национальная премия в области современного искусства должна быть. И все обязаны потихонечку развивать, поддерживать. А кто не будет, тому отключим газ.