Арт-проекты - Арт-Новости

В 1992 году «Туалет» Кабакова вызвал восторг во всем мире и возмущение в России. 17 сентября он откроется на «Винзаводе». Как он будет восприниматься сегодня? Мнение ЕКАТЕРИНЫ ДЁГОТЬ

Пока что в современной России имя Ильи Кабакова чаще всего упоминается как имя нарицательное. Люди, которые никогда не видели его инсталляций, могут сказать о чем-то, что стоит перед их глазами: ну, это прямо инсталляция Кабакова.

Так в XIX веке хвалили природный ландшафт — «картина кисти Айвазовского».

Таким образом, есть инсталляции Кабакова (или теперь Ильи и Эмилии Кабаковых), а есть «инсталляции Кабакова». Последние всё еще рядом с нами, особенно чуть подальше от Москвы. Полуразвалившаяся будка, украшенная короной из лампочек в виде надписи «СССР». Бетонная автобусная остановка с мозаичными пионерами на боку. Деревенский туалет с пятиконечной звездой на двери. Стенд по технике безопасности с картинками-инструкциями, на которых мужчины в длинных шароварах делают что-то очень полезное. Длинный ряд столов с зелеными лампами и бюрократическими карточками, исписанными мелким почерком. Сатирическая стенгазета, к которой прикреплены клетка с живой канарейкой и большая резиновая галоша.

Что между всем этим общего? Все это объекты и конструкции, отмеченные некоей неуместной и неумелой креативностью. Если это тексты, они написаны от руки и с ошибками. Как правило, это подражание каким-то образцам. Но именно в силу неумелости своей это подражание слишком индивидуально, слишком своеобразно. Это артефакты, как будто не дошедшие до уровня самостоятельного «произведения искусства», убедительного гордым одиночеством своей формы. Они слишком своеобразны, чтобы считаться искусством: творчества в них не мало, а слишком много. Их самая творческая функция — показать, насколько стандартно нормативное, музейное представление об искусстве, как оно несправедливо, как через это слишком мелкое сито не просеивается что-то излишне индивидуальное.

Такие объекты созданы людьми, о которых, в свою очередь, можно сказать: ну, это в чистом виде персонаж Кабакова. Это любители, не знающие о том, что они художники; точнее, считающие, что они являются художниками лишь в той же мере, что и все остальные люди, каждый из которых имеет право на самовыражение.

Такой взгляд на искусство преобладал в стране, где Кабаков родился и провел детство и юность, — в Советском Союзе с тридцатых по шестидесятые годы.

Пример со стенгазетой и галошей взят из реальных воспоминаний о жизни молодых советских художников начала 1930-х. Произведением искусства эта стенгазета никогда не называлась — как, возможно, и другие работы этих студентов Вхутемаса: в этот момент в СССР вообще не делались объекты, предназначенные для эстетического созерцания, только предметы, способные участвовать в процессе производства идей. Это общество не знало культуры спектакля и не предполагало наличия пассивных потребителей — каждый, кто стоял рядом, должен был быть (и был) участником коллективного идеологического, концептуального производства.

Илья Кабаков долго работал именно с этим источником энергии. Его персонажи — Человек, улетевший в космос; Человек, который никогда ничего не выбрасывал, и множество других — типичные «самодеятельные концептуалисты», люди, отказавшиеся от пассивного созерцания в пользу творчества либо даже такое созерцание превратившие в процесс странного концептуального производства («Человек, улетевший в картину»).

«Туалет», предъявленный зрителям кассельской «Документы» летом 1992 года, тоже мог бы быть воспринят как такой монумент тотальной и освобождающей креативности. В этом туалете живут люди, но где они? В конце концов, возможно, обитатели «Туалета» изобрели подобно «Человеку, улетевшему...» хитроумный способ исчезнуть из своего жилища — только через тайные подземные ходы выгребных ям? Возможно, то, что мы видим, есть вовсе не сатира на нищету, но торжество их освобождения?