Арт-проекты - Арт-Критика

Самые интересные события параллельной программы Венецианской биеннале

Венецианская биеннале современного искусства, раз в два года полностью захватывающая один из красивейших городов мира – от ренессансных палаццо до старинных промзон , – это далеко не только программная выставка-манифест в Арсенале и Palazzo delle Esposizioni и национальные павильоны в Джардини. Помимо них, в Венеции одновременно можно увидеть еще множество экспозиций, как персональных, так и сборных, кураторских. Некоторые из них включены в параллельную программу Биеннале, другие же просто приурочены к ней по срокам – ведь грех не воспользоваться вниманием знатоков искусств со всего света, съезжающихся летом в Венецию. И многие из этих одновременных событий составляют серьезную конкуренцию биеннальным проектам.

Одной из главных сенсаций нынешнего лета в Венеции стало открытие нового центра современного искусства – Punta della Dogana , разместившегося в одном из самых стратегически выгодных мест города – на стрелке, разделяющей Канал Гранде и Канал

Джудекка, в здании бывших венецианских таможенных складов, история которого восходит к XV столетию. В Догане, реконструированной под нужды современного искусства знаменитым японским архитектором Тадао Андо, теперь можно увидеть часть собрания Франсуа Пино, едва ли не самого значительного коллекционера современного искусства в мире (выставка произведений из его коллекции не так давно проходила и в Москве, в Центре современной культуры Гараж ). Франсуа Пино давно хотел сделать свою коллекцию доступной публике – вначале он собирался построить музей современного искусства в родной Франции, в Париже. Но не без скандала отказался от этой идеи, не найдя общего языка с городской администрацией, и переместился в Венецию. Пино уже разместил часть своих несметных сокровищ в венецианском Палаццо Грасси, а теперь заполучил в свое распоряжение еще и Догану, в соперничестве за это здание победив столь серьезного противника, как Музей Гуггенхайма. Накануне открытия Биеннале Пино представил разместившуюся сразу на двух площадках – в Догане и в Палаццо Грасси – выставку, называющуюся Mapping the studio ( Картографируя мастерскую ), по известной видеоработе Брюса Наумана. Самой этой работы на выставке, впрочем, нет, что, пожалуй, только подчеркивает прозорливость кураторов выставки Франческо Бонами и Элисон М. Джингерас: ведь именно Науман стал обладателем Золотого Льва нынешней Биеннале. По идее, выставка должна отсылать зрителей к интимности творческого процесса. Но весьма эффектная экспозиция вовсе не напоминает креативный хаос мастерской (на который куда больше похожи многие биеннальные экспозиции). Несмотря на то, что собраны здесь в основном произведения новые, 1990-х, а еще в большей степени 2000-х годов, большинство из них выглядит опознаваемыми и более того – эмблематичными. Двойной мраморный бюст слившихся в поцелуе Джеффа Кунса и его экс-супруги Чиччолины и накрытые мраморными же, ниспадающими берниниевскими складками простынями трупы у Маурицио Кателлана. Заботливо накрытые прозрачными колпаками макеты Ада братьев Чэпмен с атомными грибами и войнами мутантов и парад гротескных чудищ, изваянных Полом Маккарти. Все эти произведения еще животрепещуще-актуальны. Но уже вполне независимы от того контекста, который понятен лишь знатокам – посетителям мастерской художника или даже концептуальных кураторских экспозиций. Скорее занимательные, чем эпатажные, скорее причудливые, чем сложные, они вполне говорят сами за себя и готовы позировать для парадного группового портрета современного искусства – пусть и не кропотливо-живописного, а моментально фотографического.

Если Картографируя мастерскую представляет созданный по горячим следам музей самого что ни на есть современного искусства, то соперничающая с ней выставка In-finitum в Палаццо Фортуни погружает работы нынешних художников во вневременное, вечное измерение. In-finitum – последняя часть выставочной трилогии, придуманной Аксельем Вервоордтом – известным бельгийским антикваром, коллекционером раритетов и предметов искусства и декоратором интерьеров. Первая часть трилогии, Arttempo , показанная на прошлой биеннале и сделанная Вервоордтом в соавторстве со знаменитым куратором Жаном-Юбером Мартеном (возглавившим Третью московскую Биеннале современного искусства), стала настоящей сенсацией. Произведения мэтров современного искусства – от Пабло Пикассо до Энди Уорхола, от Марселя Дюшана до Луиз Буржуаз, от Лучо Фонтана до Аниша Капура – в ней были перемешаны с артефактами всех времен и народов: африканскими идолами и китайскими буддами, старинными анатомическими моделями и разнообразными предметами для измерения времени и пространства – всевозможными часами, компасами, астролябиями, подобающими выставке, исследующей природу времени и, по сути, ниспровергающей саму идею современности в искусстве. In-finitum , посвященная бесконечности как некоей философской, математической и даже астрономической идее и подготовленная уже другой командой кураторов (помимо Вервоордта, в нее вошли Даниэла Феретти, Франческо Поли и Джандоменико Романелли), построена на первый взгляд по той же модели, что и Артемпо . Чудо растворения, почти мимикрии современных произведений к феерическим интерьерам палаццо, придуманным самим Марио Фортуни – знаменитым дизайнером модерна, по-прежнему поражает. Монохромные полотна Ива Кляйна с различными градациями синего, пульсирующе-насыщенные квадраты Марка Ротко, взрезанные холсты Лучо Фонтана отлично рифмуются с живописно потрескавшимися стенами, а вспыхивающая электрической искрой Звезда Теслы Джильберто Цорио кажется настоящим ретрофутуристическим чудом, столь же завораживающим, что и какие-нибудь магические фокусы из арсенала старинных медиумов. Однако в отличие от экспозиции Жана-Юбера Мартена In-Finitum – шедевр скорее экспозиционеров-дизайнеров, чем куратора-мыслителя.

Не менее любопытными, нежели масштабные и густонаселенные различными художниками экспозиции в Палаццо Грасси, Пунта делла Догана и Палаццо Фортуни, оказались и персональные выставки известных и не очень художников, которые можно увидеть этим летом и осенью в Венеции. Одна из призеров нынешней Биеннале – Йоко Оно, – удостоенная почетного Золотого Льва за вклад в искусство, не ограничилась участием в основном проекте Биеннале, но также представила небольшую персоналку в одном из венецианских палаццо. Это ретроспектива, но не музейно-академическая, а интимная, почти дневниковая. Anton's memory – так называется выставка – построена как воспоминания некоего персонажа о своей матери, чей образ он извлекает из самых давних, детских впечатлений. Йоко Оно, смирившейся с тем, что ее жизнью и творчеством заведомо интересуется публика, куда более широкая, чем круг ценителей современного искусства, удается делать искусство кристально-понятное и в то же время утонченное, почти плакатное, но и пронзительно лирическое. На выставке концептуальные инсталляции вроде шахматного сета, состоящего из одних только белых фигур, соседствуют с трогательнейшим проектом, предлагающим всем желающим написать что-нибудь о своей матери на самоклеящихся бумажках для заметок и прикрепить их к общей стене. Но едва ли не самое сильное впечатление производят записанные на видео две версии одного и того же перформанса Йоко Оно – Cut piece . На записи 1964 года юная японка, предложившая всем желающим срезать с нее ножницами одежду, выглядит этакой мученицей, принимающей свою участь с самурайским стоицизмом, а на видео 2003 года она кажется величественной богиней, почитатели которой не столько раздевают ее, сколько получают реликвии.

Выставка классика итальянской абстрактной живописи, венецианца Эмилио Ведова (1919 – 2006), получившего своего Золотого Льва еще в 1960 году, но тем не менее оставшегося героем скорее локальным, чем международным, показанная в открывшейся этим летом Fondatione Vedova , разместившейся в старинных складах, интересна не столько самой живописью, сколько тем аттракционом, в который превратил выставку архитектор нового выставочного пространства, знаменитый Ренцо Пьяно (создавший в том числе парижский Центр Помпиду). Полотна Ведовы у него проплывают перед зрителем, подвешенные на крюки к тянущейся под потолком веревке: механизм, использующийся в запасниках, здесь стал способом превратить живопись в своего рода кинетическую инсталляцию.

Любопытным открытием нынешней Биеннале стала выставка калифорнийского поп-артиста Джона Уэсли (р. 1928), представленная Fondatione Prada . Язвительно-фривольные картины Уэсли, выдержанные в нежно-ядовитой гамме серо-голубого, телесно-розового, лимонно-желтого (для шевелюр многочисленных блондинок, выступающих героинями эротических фантазий) и черного (для костюмов их партнеров, например, целой вереницы Дракул), часто основаны на комиксах и мультфильмах, в том числе на сериях, восходящих еще к 1930-м годам. Но в отличие от произведений более известных поп-артистов не стремятся выглядеть привычной массовой продукцией. Уэсли работает не столько с общеупотребимым китчем, сколько с причудливым кэмпом. А его картины, подчеркнуто выдержанные в стиле ретро, вскрывают весьма существенную связь между шестидесятническим поп-артом и эстетикой ар-деко.

Не менее интересными, чем выставки художников, оказались и проекты знаменитых не-художников, оказавшихся среди гостей нынешней Биеннале. Так, Питер Гринуэй, которого уже почти уместно называть бывшим кинорежиссером, ибо мэтр не устает повторять, что кино умерло, и предпочитает заниматься видеоартом и выставочными проектами, представил в церкви на острове Сан-Джорджо свое видение Брака в Кане Галилейской Паоло Веронезе. Впрочем, препарировал он полотно именно как режиссер. Свет выделяет на огромной копии картины Веронезе то одну, то другую группу персонажей, для которых Гринуэй сочинил остроумные диалоги: ведь интересно же узнать, о чем на самом деле трепались участники знаменитого евангельского застолья. А трепались они, как полагает Гринуэй, вовсе не о чуде, свидетелями

которого они стали, а о том, о чем говорят гости любой вечеринки – будь то свадьба или, скажем, один из приемов самой Биеннале.

А не участвующий в конкурсе павильон Уэльса представил инсталляцию знаменитого музыканта Джона Кейла, родившегося в этой части Великобритании, но давно живущего в США. Дебютировавший в Венеции в качестве видеохудожника Джон Кейл – человек, далеко не чуждый современному искусству. В 1960-е он входил в замечательную рок-группу Velvet Underground , которую продюсировал сам Энди Уорхол, а до этого учился экспериментальной музыке у Ла Мотне Янга, известного не только музыкальными произведениями, но и инсталляциями. Джон Кейл вовсе не стремится сделать вид, что он – никакой не музыкант, а художник. Его дебютное произведение Dyddiau Du/Dark Days – своего рода полиэкранный видеоклип, в котором звучат его песни и инструментальные композиции, как всегда, прекрасные. Но и само видео вовсе не оказывается всего лишь оформлением музыки. Перед камерой Джон Кейл подвергает себя всевозможным испытаниям – будь то восхождение на присыпанные снегом уэльские горы, явно нелегкое для шестидесятисемилетнего человека, или даже подобие пытки, когда специальное приспособление совершенно средневекового вида периодически опрокидывает его голову под воду. Но в этом нет никакого показного самобичевания – окунание в воду здесь выглядит не более значимым, нежели медиативная игра на рояле в пустынном доме. Подобно классикам перформанса 1960 – 1970-х годов, Кейл исследует собственные возможности, взаимоотношения с собственным телом и с окружающим миром, причем делает это не как эпигон, но как человек той же генерации, предъявляющий к себе все столь же жесткие требования. И в этом смысле его проект кажется созвучным выставке обладателя Золотого Льва нынешней Биеннале – американца Брюса Наумана.