Арт-проекты - Арт-Новости

II Московская международная биеннале молодого искусства Стой! Кто идет? продолжается. Через несколько дней после открытия наряду с молодыми художниками в дело вступили и молодые кураторы. Три выставки открылись в разное время на разных площадках Москвы.

Проект Алексея Масляева Junk исследует взаимоотношения городского жителя с урбанистической средой. Экспозиция организована с дотошностью исследователя, поделена на три смысловых блока, в каждом из которых выявляются узловые моменты взаимодействия мегаполиса и его обитателей. Проект открывается совместной работой Надежды Бушеневой, Алины Гуткиной и их соавтора по имени Patrick K.-H.: геометрическая конструкция с видеопроекциями на встроенных мониторах, за которой следует небольшой зал, чьи стены исписаны объявлениями о сбежавших детях (в качестве перформанса на вернисаже тексты заметок писали молодые люди, сами когда-то совершавшие побег из дома). С самого начала город представляется пространством строго регламентированным, упорядоченным, но вместе с тем и опасным, подобным черной дыре, поглощающей людей. На фотографиях Кирилла Глущенко стоящие спиной к объективу люди практически полностью теряются в недрах масштабной застройки, а городские фотопейзажи Анны Титовой снабжены нелюбезными комментариями, призывающими смотрящих убраться восвояси, ибо не на что тут пялиться . Город – это еще и территория безразличия, дружелюбие здесь не самая характерная черта.

Мегаполис как средоточие трансформаций, связанных с современными технологиями, исследует инсталляция Нины Уэйкфорд: довольно архаический на сегодняшний день 35-миллиметровый кинопроектор выдает на экран виды на лондонскую телебашню. Работа не только проблематизирует взаимоотношения человека и медиа. Девайсы и гаджеты меняются с невероятной скоростью, возникая, чтобы быстро уступить место новому изобретению. Вид устаревшего прибора прошлого поколения – мобильного телефона, плеера и пр. – нередко вызывают странную ностальгию, о которой напоминает художница.

Оптика рассмотрения в этой целостной, великолепно артикулированной экспозиции задается коллективными опытом, с одной стороны, и индивидуальным – с другой. Устойчивые представления и абстрактные модели поведения неизбежно преломляются в сознании каждого, формируя персональный осадок , – именно в этом смысле, наверное, и следует проинтерпретировать название выставки Junk (от английского отбросы ) – маркирующий поведение, заставляющий выбирать свой маршрут в этом запутанном и опасном лабиринте.

Проект Арсения Жиляева Редкие виды объединил представителей российского арт-коммьюнити самых разных занятий: от художников и кураторов до критиков и менеджеров. Участникам предлагалось ответить на вопрос, что побудило их к занятию современным искусством, при помощи художественного объекта (или просто какого-либо предмета) и сопровождающей его истории. По словам куратора, выставка видится ему как эксперимент с открытым финалом , который в итоге должен выявить контуры зарождающегося сообщества – сильный, актуальный, чрезвычайно необходимым акт коллективной авторефлексии, сама по себе довольно редкая и неожиданная инициатива.

Практически все участники говорят о персональном, нередко травмирующем опыте, породившем внутреннюю необходимость обращения к выразительным средствам и языку современного искусства. Неизбежным следствием этого становится довольно сильная герметичность всей экспозиции, не столь легкой для понимания посторонним зрителем, просто пришедшим с улицы . Простая, казалось бы, проблема адресации (едва ли какой-либо проект изначально задумывается как прозрачный для любого реципиента) тем не менее оборачивается небольшим смещением фокуса восприятия. Ведь человек, решивший заниматься искусством, и субъект определенного значимого художественного высказывания едва ли едины между собой. Тем не менее, нельзя не заметить, как, рассказывая личные истории, многие авторы одновременно говорят и о своем творчестве в целом. Егор Кошелев представил обрамленные оконными рамами живописные полотна (получилась своего рода объект-инсталляция), изображающие известные политические события в Москве начала 90-х, описывая этот период как время своего личностного становления (в остальных работах художника также обильно присутствует иконография современности, преломленная через личное восприятие автора). А нынешние работы Евгения Антуфьева с их мифологизированным флером как будто все являются отголоском его детских занятий вышиванием и связанных с этим инфантильных переживаний. Перформанс Андрея Кузькина, во время которого автор с сыном на руках сидел под фотографией своего отца (также художника, запечатленного с маленьким Андреем; все участники обеих сцен держат во рту соски) и вовсе выглядит как попытка восстановить непрерывность континуума истории двух поколений, а также личной биографии (нечто подобное проделал и Александр Повзнер, представивший для проекта бронзовое изваяние себя детстве, выполненное его матерью-скульптором).